I am enough. Просто. Ешьте. Еду. - Анастасия Чекмарева

P.S. Позавчера и вчера я съела по плитке шоколада, причём дальше я есть сладкое не захотела (оставались и другие шоколадки). Мне хотелось шоколада, и я ела, пока не перестану хотеть. Я считаю это шагом вперёд. Когда-нибудь, надеюсь, мне будет хватать и полоски; «опуститься» с трёх плиток шоколада + пачки печенья и конфет до одной плитки за 1 раз – прогресс для меня.

Психолог: прогресс восстановления измеряется в освобождении от мыслей о том, сколько вы съели. Цель – не начать есть меньше после Страшного Голода, а восстановить здоровое мышление.

Я медленно подходила к выходу из релапса, но ещё не знала об этом. Я всё ещё ела свои низкокалорийные ужины и радовалась, что организм не просит объесться сладостями. Моё расстройство ликовало, а я его молча слушала и делала, что оно просит. Я считала, что у меня прекрасное состояние. Встав на весы, я увидела, что вес упал примерно на 3 килограмма: «О, так хотя бы до 55 снова и дойдём!»

У меня снова начала всё чаще и чаще появляться гордыня. Я опять начала задирать нос, фотографировать себя в доказательство того, что я худею и снова «правильная». «Что только со мной было всё это время?! Я же так просто вернулась к режиму!»

*

Однажды вечером мне очень захотелось овощного салата.

Я возненавидела все овощи с конца октября прошлого года и не ела их по сей день. Сегодня мне так «вштырило» поесть овощей, что я бежала из магазина с пакетом огурцов, помидоров и зелени, как будто на пожар.

Дома я нарезала столько овощей, что не смогла их толком перемешать и мне пришлось переложить половину салата в другую тарелку. Я несколько лет не была так довольна после такого: я всегда ела овощи будто из-под палки. Сейчас мне этот салат показался очень вкусным, хотя помидоры с огурцами сейчас похожи по вкусу на бутафорские.

Здесь я не лгала: у меня правда возникло резкое желание съесть овощной салат, но в публикации я не написала, что съела только овощи и всё. «Ну, хотя бы ты из него калории не посчитала, уже хорошо!» – я пыталась себя успокоить и забыть о том, что делаю совершенно не то.

*

Я писала посты не только для того, чтобы помочь другим единицам, как и я, но чтобы успокоить и саму себя. Я находилась уже не в центре релапса, а ближе к его концу, но всё равно мне было очень сложно, и я пыталась все свои мысли определить «по полкам».

«Я наела себе 10 килограмм, теперь не боюсь еды и выздоровела». Не-а. Совсем нет. Волны тревоги накатывают с разной силой. Я не буду отрицать, что скучаю, чёрт, скучаю по своим 52—53 килограммам. Что говорить о том, что я всё ещё не принимаю себя в 60+?

Я знаю, что 53 килограмма – не «мой» вес, и никогда им не был. Если мой вес сам опустится до цифры ниже, чем сейчас – да, в душе я обрадуюсь, мне нравится худоба, я не могу принять себя другой. Надеюсь, пока не могу. [Важное допущение, которое, к счастью, стало правдой.] Я знаю все свои проблемы при 53 килограммах, как в физическом, так и моральном плане. Если мой вес останется таким, что есть сейчас – мне нужно принять и это.

Тревожные волны будут приходить и уходить, и я их обозначаю здесь сама для себя. Сейчас тревожная волна поднялась. Возможно, из-за вчерашнего: я съела очень много. Очень. Мне было вкусно, здорово, но я знаю, что это было глобальное переедание. В такие дни, некоторое время спустя после бинджа, у меня перед глазами встают мои старые «образы» в малом весе и вопрос «Где ты сейчас, Настя? Очнись. Может, надо вернуться?»

Я могу рассчитать себе КБЖУ для похудения, могу распределить силовые и кардио-тренировки, «настроить» питьевой режим: я знаю, как мне потерять жир. Но если я запущу эту систему, то снова повернусь лицом к полюсу №1 – «ограничение».

Я терплю эти волны, не считаю калории, тревожусь и снова успокаиваюсь. Я не знаю, зачем это описываю. Наверное, для того, чтобы самой для себя отмечать пики и спады. [И я говорю себе «Спасибо» за то, что успела это записать. Я бы не смогла вспомнить такое в ремиссии.]

ОРПП так хотело развернуть меня назад, уговаривало, чтобы я повернула голову и оглянулась. Мне безумно хотелось сделать это, но я терпела и писала подобные записи, которые помогали мне успокоиться.

Я видела в зеркале девушку «в теле», я не видела даже своего лица и своих глаз – я смотрела только на отдельные части тела и грустила, что теперь я больше похожа на взрослую женщину, чем на дистрофичного мальчика, как раньше. Несмотря на это, надежда на принятие себя у меня была, и я до последнего её хранила.

*

Если я замечала какой-либо страх, я сразу же им делилась. Я не знала, как мне его побороть и что конкретно надо делать, но одно, что я знала наверняка, это то, что его сначала нужно озвучить. Несмотря на то, что в расстройстве я всегда была скрытным человеком, в рекавери меня будто было не остановить: мне нужно было рассказать всё, что я чувствую.

Я поняла ещё одно своё тревожное чувство. Я боюсь приёмов пищи, если встану раньше, чем хотела. «Только 12 часов дня, ты уже съела обед, а что делать потом, если ты проголодаешься? Ведь ты уже поела. Что ты будешь есть?» Я отвечаю себе: «Если ты почувствуешь голод – ты поешь, неважно, сколько будет времени» – успокаиваюсь.

Пару дней назад, когда я снова начала нытьё, что хочу быть другой, а «я не такая», отец мне сказал «переставать заниматься детской ерундой», что мне даже стыдно стало. Иногда я забываюсь, и из головы вылетает то, что мне не нужно нравиться всем.

Когда мы с Андреем приезжали к отцу в течение моего восстановления, папа часто мне говорил, что я «парюсь из-за какой-то непонятной ереси», которая совершенно не стоит внимания. Он говорил мне, что в школе его дразнили мальчишки, он сначала обижался, а позже понял, что смысла в этом нет: людей тьма, всем не понравишься – ты просто не сможешь этого сделать.

Папу нужно слушать.

*

Страх «проснусь раньше – съем больше» был у меня примерно на 3—5-м месяцах рекавери. Если я вставала в 6 утра по делам вместо привычных 9—10 часов, я волновалась: «Терпеть? Не есть? Откусывать?» Это всё ОРПП-мысли, и вы знаете, что нужно сделать наоборот. Нужно есть! По любому сигналу!